Женский труд в гончарном промысле Екатеринбургского уезда в конце XIX – начале XX в.
Г.Н. Сауков
Курган, Курганский государственный университет
Гончарство, возникшее, вероятнее всего, благодаря женщинам и вплоть до исторического времени находившееся в их руках у некоторых народов, стоявших на низкой ступени социально-экономического развития [6, с. 123–124], в ходе тысячелетий претерпело изменения. Серия исследований кустарных промыслов, в их числе и гончарного, проведенных с 1880-х по 1910-е годы в Екатеринбургском уезде Пермской губ., дают срез состояния керамического производства в различных аспектах и позволяют в том числе выявить в нем роль женщин в данный период.
В указанные годы гончарные заведения, производившие простую глиняную посуду, в основной массе были небольшими и преимущественно семейными. Так, по данным исследования кустарных промыслов Екатеринбургского уезда за 1887– 1888 гг., из 135 мастерских в 114 работали только члены семей, при этом в 109 трудилось 1–2 человека. Из 308 рабочих женщин было 29 человек (9,4%). Нельзя полностью исключать, что в число малолетних работников – 53 человека (17%) – могли входить и девочки [5, с. 155–156].
Авторы исследования на основании этих цифр сделали вывод, что «такое незначительное количество женщин и малолетних указывает на то, что гончарное производство может быть ведено главным образом взрослыми мужчинами». Однако была сделана оговорка: «хотя с другой стороны, как видно из таблиц, в дер. Игиш промыслом занимаются одни только женщины» [Там же, с. 155]. В указанных таблицах перечислено 17 мужских имен производителей гончарной неполивной посуды из данной деревни и ни одного женского, хотя отдельной ссылкой отмечено, что «во всех 17 заведениях работают только одни женщины-горшечницы». В 15 случаях числится всего 1 семейный рабочий, а в оставшихся по 2 семейных [Там же, с. 160–161]. Эти данные можно объяснить тем, что официально «производителем» числились главы домохозяйств – мужчины, а гончарным промыслом в нем занимались женщины.
Таким образом, из 29 рабочих женского пола, занятых в керамическом производстве Екатеринбургского уезда, 19 были зарегистрированы в д. Игиш – самом незначительном из его основных центров производства гончарной посуды (17 мастерских), по сравнению с д. Нижние Таволги, Нижне-Исетским заводом и с. Уктус – 59, 33 и 26 заведений соответственно [Там же, с. 157–164]. Представляется маловероятным, чтобы на остальные 118 предприятий (87,4%) с 289 рабочими (93,8%) приходилось всего 10 женщин (3,4%). Это противоречит выводам того же исследования, что «гончары-одиночки явление довольно редкое» и «в производстве принимают обыкновенно участие все члены семьи, все, кто может». Обязанности в такой семейной мастерской распределялись следующим образом: «сам хозяин – глава семейства – занят обыкновенно точкой посуды, а остальные малолетки-мальчики и жена приготовляют глину, расставляют ее в горне и проч.» и «в мастерских с наемными рабочими наблюдается то же разделение труда» [Там же, с. 151].
Большинство заведений не имело специальных помещений для изготовления гончарной посуды и горна для ее обжига. К ним относились «почти все нижнетаволжские» мастерские. Поэтому работа производилась в жилых избах, а продукция обжигалась в кухонных печах: «достаточно просохшую посуду, укладывают на ночь в теплую печь на дрова, затем утром топят печь, во время топки которой и обжигается посуда» [Там же, с. 149]. Если женщины занимались установкой готовой посуды в горны в тех гончарных заведениях, где они имелись, то есть все основания полагать, что они же расставляли ее в своей печи, в которой готовили пищу. Еще более определенно можно утверждать, что именно женщины утром топили печь, чтобы накормить семью, а значит и следили за обжигом. Вероятнее всего, они же и доставали обожженную посуду из остывшей печи перед очередным приготовлением пищи. Иными словами, фактически контролировали весь процесс обжига, беря на себя таким образом функцию горновщика в условиях домашнего производства.
Учитывая все это, только за счет одной д. Н. Таволги количество рабочих женского пола в керамическом производстве Екатеринбургского уезда должно быть несколько десятков человек (59 заведений, из них 53 исключительно семейные, остальные семейные с одним наемным работником [Там же, с. 161–164]). Сколько женщин в этой деревне было выявлено исследованием 1887–1888 гг., точно не ясно, но, судя по таблицам и приведенным выше вычислениям, не менее 4 и не более 10 чел.
В аналогичном исследовании 1909 г. участие женщин в производстве гончарной продукции вообще не зафиксировано, а на весь уезд числилось всего 3 семейных рабочих женского пола (с. Уктус) и 3 наемных (1 в с. Уктус и 2 в д. Першиной). Это составило 5,1% от всех взрослых семейных рабочих и 3,3% от взрослых наемных рабочих соответственно – итого 3,4% женщин от всего взрослого персонала (семейного и наемного вместе взятых) [3, с. 22]. Причем д. Игиш, в которой по результатам исследования 1887–1888 гг. было выявлено 17 заведений с 19 женщинами, в новом исследовании не упоминается. При этом учтены центры гончарного производства, отсутствующие в предыдущем: уже упомянутая д. Першина – 7 мастерских и д. Голендухина – 1 [Там же, с. 22]. Следует отметить, что в д. Н. Таволги не было отмечено в это время ни одного заведения, имеющего отдельное помещение [Там же, с. 25], т.е. скорее всего, вся посуда должна была обжигаться в домашних условиях – в кухонных печах.
Всего через три года новое обследование уже зафиксировало наличие женщин в нижнетаволжском гончарном производстве: 5 семейных (1 в возрасте от 14 до 20 лет и 4 в возрасте от 20 до 45 лет) и 1 наемная в возрасте 20–45 лет. Это составило 13,5% женщин от всех взрослых семейных работников и 2,3% от всех взрослых наемных соответственно, т.е. 7,6% женщин от общего количества взрослых работников (семейных и наемных вместе взятых). На основании этих данных исследователи сделали вывод, что «преобладает мужской труд старших возрастов: участие детей и женщин очень незначительно» [4, с. 28].
Все приведенные цифры противоречат фактам вовлечения в производственный процесс почти всех членов семьи, выявленным не только в ходе исследования Екатеринбургского уезда 1887–1888 гг., но и более позднего – общегубернского, опубликованного в 1915 г. Согласно последнему, чаще всего в промысле принимала «участие вся семья, человек приблизительно 4–6», что составляло «своего рода семейную артель». Хотя далее было отмечено, что «в промысле занято преимущественно мужское население» [2, с. 34]. Автор этого исследования Э. Герман, уточняя, что названную им приблизительную цифру кустарей по губернии в 1000 человек «надо считать уменьшенной в значительной степени», объяснил факт неполного учета занятых гончарным промыслом. Сбор достоверных данных осложнялся тем, что «во всех промышленниках живет упорное убеждение, что всякое собирание статистических сведений о положении промысла должно повлечь за собою повышение налогов и установление какого-либо нового сбора» и переубедить удается лишь ничтожный процент «занятых промыслом лиц» [1, с. 42].
Таким образом, можно констатировать неполный учет всех занятых в гончарном производстве Екатеринбургского уезда 1880–1910-х годов, прежде всего за счет женщин и детей в небольших семейных предприятиях, которых было большинство. В связи с тем, что вся информация собиралась и обобщалась исследователями мужского пола, не без оснований может возникнуть предположение о преднамеренном либо неосознанном стремлении занизить размеры женского и детского труда вследствие довлевших над ними определенных стереотипов патриархального общества. Однако при внимательном изучении текстов по крайней мере двух исследований эта гипотеза не находит подтверждения.
Во-первых, авторы исследования 1887–1888 годов имели возможность замолчать информацию о том, что в д. Игиш за мужскими именами производителей гончарной посуды на самом деле скрывается полное сосредоточение промысла в руках женщин. Тем не менее они не только сделали в таблице специальную сноску с разъяснением реальной ситуации, но и обратили на это внимание в своих выводах как на исключение из общей тенденции. Во-вторых, в тексте того же исследования при описании производственного процесса в небольших семейных предприятиях, которые количественно преобладали над остальными, особо было отмечено полное вовлечение в него всех членов семьи (мужа, жены, детей) с указанием распределения обязанностей между ними. Это было сделано, несмотря на то что данный факт вступал в противоречие со статистическими таблицами и вынужденно основанными на них выводами о преобладании заведений с 1-2 семейными рабочими. В-третьих, автор исследования о положении гончарного промысла во всей Пермской губернии Э. Герман прямо указал на то, что цифры занятых в нем существенно занижены, дал объяснение этому и подтвердил наблюдение предшественников о том, что в производстве участвует обычно вся семья, а это 4–6 человек.
Все опубликованные данные были получены сотрудниками различных подразделений земских учреждений (статистических отделений, земских школ и др.) в результате «личного обследования» [1, с. 42], непосредственно «на местах» [5, с. 1], «экспедиционным путем» в ходе «подворного» исследования [4, c. III], предполагавшего сбор сведений посредством опроса каждого домовладельца/хозяина предприятия. Исходя из этого, можно предположить, что исследователи, соблюдая объективность, фиксировали то количество работников и их распределение по полу и возрасту, которое им сообщал владелец заведения. Однако, наблюдая при этом реальную картину, некоторые из них в описании промысла косвенно или прямо указывали на действительное положение дел. Сообщение недостоверных данных хозяевами мастерских (в большинстве случаев мужчинами) могло быть связано как с их опасением, что исследование проводилось с фискальными целями, так и с недооценкой труда женщин и детей, исполнявших чаще всего роль подсобных рабочих у мастера – главы семейства в небольшом патриархально-семейном заведении.
Если и можно отметить недочеты у исследователей, то это неспособность получить достоверные данные от хозяина предприятия, в чем, по сути, признался техник Пермского губернского земства по гончарному производству Э. Герман, либо нежелание это сделать, т.е. формальный подход. Кроме того, нельзя не обратить внимание на неполное обследование всех центров гончарного производства Екатеринбургского уезда, особенно в 1887–1888-е годы и в 1909 г. Так, достоверно известно, что в эти годы промысел существовал в Березовском и Сысертском заводах, д. Верхние Таволги, а также в других населенных пунктах.
Список источников и литературы
1. Герман Э. Положение кустарно-гончарного промысла в Пермской губернии // Пермская земская неделя. 1915. № 32. С. 42–45.
2. Герман Э. Положение кустарно-гончарного промысла в Пермской губернии // Пермская земская неделя. 1915. № 36. С. 33–35.
3. Обзор кустарных промыслов Екатеринбургского уезда. Екатеринбург: Екатеринбург. уездн. земство, 1909.
4. Очерк кустарных промыслов Екатеринбургского уезда Пермской губернии: 1912 г. Пермь: Электротип. губ. земства, 1912.
5. Промыслы Екатеринбургского уезда Пермской губернии / под ред. П.Н. Зверева; Екатеринбург: Екатеринб. уездн. земство, 1889.
6. Цетлин Ю.Б. Об одной гипотезе в связи с происхождением гончарства // Известия Самарского научного центра РАН. Исторические науки. 2020. Т. 2 (4). С. 122–134.
Источник: Сауков Г.Н. Женский труд в гончарном промысле Екатеринбургского уезда в конце XIX – начале XX в. // Прошлое, память, нарратив: гендерное измерение повседневности. Материалы XV Международной научной конференции РАИЖИ и ИЭА РАН, Пенза, 29 сент. – 2 окт. 2022 г. / отв. ред. Н.Л. Пушкарева, сост. А.И. Громова, А.В. Жидченко: в 2 ч. М.: ИЭА РАН, 2022. Ч. 1. С. 175-180.