К методике описания археологического фарфора и фаянса Нового и Новейшего времени
Геннадий Николаевич Сауков
Курганский государственный университет, Курган, Россия
E-mail: saukow@mail.ru
Аннотация. В статье обосновывается необходимость фиксации ряда характеристик при обработке, описании и введении в научный оборот тонкой керамики из культурного слоя Нового и Новейшего времени, таких как материал изделий (фарфор, фаянс, полуфаянс, майолика и др.), морфология и функциональное назначение (чашки, блюдца, тарелки, блюда и др.), декор, в т.ч. техника декорирования (роспись, печать, деколь и др.), клейма производителей, в т.ч. техника их нанесения (печать, деколь, штамп, трафарет и др.). На конкретных примерах из практики археологов и музейных специалистов иллюстрируется какую информацию может дать подробное описание этих параметров археологического фарфора и фаянса для интерпретации как самих находок, так и культурного слоя, в котором они были обнаружены. Отдельно рассматривается специфика и значение описания индивидуальных и массовых находок. Исходя из того, что индивидуальные находки в первую очередь должны иметь значимость для историко-культурной атрибуции и хронологии объекта археологического наследия, при их описании предлагается зафиксировать те характеристики, которые позволяют максимально точно определить место и время происхождения самих артефактов. Учитывая, что массовые находки – это сильно разрушенные и не подлежащие реставрации предметы, часть которых может быть оставлена на месте проведения археологических раскопок, т.е. безвозвратно утрачена, предлагаются варианты фиксации в статистических таблицах их наиболее важных параметров, имеющих историко-культурную и научную ценность. Ставятся проблемные вопросы методологического характера по возможной интерпретации полученных статистических данных.
Ключевые слова: археологический фарфор, археологический фаянс, археология нового времени, городская археология, индивидуальные находки, массовые находки, тонкая керамика
Цитирование. Сауков Г.Н. К методике описания археологического фарфора и фаянса Нового и Новейшего времени // Уфимский археологический вестник. 2024. Т. 24. № 3. С. 479–494. DOI: https://doi.org/10.31833/uav/2024.24.3.030
Благодарности. Автор выражает благодарность за консультации и возможность работы с археологическими коллекциями и отчетами Е.В. Артищевой (г. Пермь), Д.Н. Маслюженко (г. Курган), И.К. Новикову (г. Курган), Е.Б. Реневой (р.п. Каргаполье, Курганская обл.).
UDC 902.4
Submitted: 11.01.2024
Accepted: 26.08.2024
ON METHODOLOGY OF DESCRIBING ARCHAEOLOGICAL PORCELAIN AND FAIENCE OF MODERN AND CONTEMPORARY TIMES
Gennadiy N. Saukov
Kurgan State University, Kurgan, Russia
E-mail: saukow@mail.ru
Abstract. The article substantiates why it is important to commit to a number of characteristics to process and describe fine ceramics from the Modern and Contemporary cultural layers and introduce these ceramics for scientific use. Such characteristics imply the material of products (porcelain, faience, semi-faience, maiolica), morphology and function (cups, saucers, plates, dishes, etc.), decor, including decoration techniques (painting, printing, decal, etc.), manufacturers’ stamps including techniques of their application (printing, decal, stamp, stencil, etc.). Archaeologists and museum experts give specific examples that illustrate what information can be extracted from a detailed description of these parameters in the archaeological porcelain and faience. This information can be used for interpretation of both the finds themselves and the cultural layer where they were discovered. The study offers separate description of specifics and significance for individual and mass finds. Individual finds in the first place serve for historical and cultural affiliation and chronology of an archaeological heritage object. Therefore, it is suggested to describe such finds committing to the characteristics that make it possible to determine the place and period of origin of the artifacts themselves as accurately as possible. Whereas mass finds are severely destroyed objects not subject to restoration. Some of them might be left behind at the site of archaeological excavations, and irretrievably lost as a consequence. That is why the research suggests options for setting out their most important historical, cultural and scientific parameters in statistic tables. The study raises problematic methodological issues regarding the possible interpretation of the statistical data obtained.
Keywords: archaeological porcelain, archaeological faience, modern archeology, urban archaeology, individual finds, mass finds, fine ceramics
Citation. Saukov, G.N. 2024, "On methodology of describing archaeological porcelain and faience of Modern and Contemporary Times", Ufa Archaeological Herald, vol. 24, no. 3, pp. 479–494. (In Russ). DOI: https://doi.org/10.31833/uav/2024.24.3.030
Acknowledgements. The author expresses gratitude to E.V. Artishcheva (Perm), D.N. Maslyuzhenko (Kurgan), I.K. Novikov (Kurgan), E.B. Reneva (Kargapolye, Kurgan region) for the consultations and access to the archaeological collections and reports.
Введение
Вопросы недооценки археологической тонкой керамики как вещественного источника, отсутствия единой методики его описания, неполноты представленных данных и невозможность сопоставления их с результатами, полученными различными исследователями, ранее затрагивались в работах российских археологов.
Так, омские специалисты еще в 2010 г. констатировали, что при описании археологического фарфора, в отличии от гончарной керамики, его «не рассматривают подробно, выделяя типы, орнаменты, и т.п.». Притом, что, по их мнению, «фарфор более информативен, чем керамика в вопросах датировки памятников, а также является показателем торгово-экономических связей». Кроме того, они обратили внимание на недостаток иллюстраций в научных публикациях, которые позволили бы «систематизировать имеющиеся материалы и выяснить ассортимент, а вместе с ним и типы орнаментов, форм и клейм» [Татаурова, Татауров, 2010. С. 285, 288].
Тюменские археологи годом позже также отметили высокий потенциал археологической тонкой керамики как маркера торговых связей и датирующего материала. Однако, они вынуждены были констатировать, что фрагменты фарфоровой и фаянсовой посуды пока «не стали полноценными источниками по истории и культуре жителей» раскапываемых поселений в связи с тем, что сообщество экспертов в области изучения археологического фарфора и фаянса «фактически еще не сформировалось». Авторы публикации в качестве важных задач назвали развитие стилистического и технологического анализа данных артефактов, сочетание которых «обещает быть особенно плодотворным при соотнесении определенных изделий с теми или иными производственными центрами». Указав, что их статья не претендует на решение задач по выработке соответствующего особенностям этих находок алгоритма их описания и публикации, они, тем не менее, дали хороший образец обзора и анализа коллекции тонкой керамики, оказавший влияние на многие последующие исследования [Матвеев, Аношко, Сирюшова, 2011].
В дальнейшем ряд археологов, также не заявляя своей целью выработку подобной методики, при введении в научный оборот коллекций археологического фарфора и фаянса из Енисейска, Ижевска, Кирова, Кургана, Тары, Тобольска, Уфы и др. внесли свой вклад в решение данного вопроса. Были предложены различные варианты описания, анализа и представления данных в виде таблиц, диаграмм, фотоиллюстраций и прорисовок, обозначены проблемы, намечены перспективные направления дальнейшей работы [Янченко, 2016; Бахшиев, Григорьев, 2018; Евшин, 2019; Мергенева, 2019; Татауров, Татауров, 2019; Бернц, Сабиров, 2020; Галухин и др., 2020; Савельев, Савельева, Николаев, 2020; Сауков, Мергенева, 2020; Столбов, 2021; Загваздина 2022; Пермина, 2022; Перевозчикова, 2023; Татауров, 2023]. Из публикаций, посвященных специально методике описания археологической тонкой керамики, можно назвать статью М.Н. и К.Н. Тихомировых из Омска, в которой они предлагают алгоритм ее атрибуции [Тихомирова, Тихомиров, 2020].
Несмотря на рост количества и качества исследований по этой теме, к сожалению, приходится констатировать, что процесс выработки алгоритма описания и публикации археологического фарфора и фаянса еще далек от своего завершения. При вводе в научный оборот данной категории находок часто не фиксируются их важнейшие характеристики и не используются возможные способы представления данных. Как следствие, не полностью раскрывается информационный потенциал данного вещественного источника.
Настоящая статья не является подробным пошаговым методическим руководством обработки археологической тонкой керамики. Ее цель – обосновать важность фиксации ряда параметров данной категории находок и на конкретных примерах показать то значение, которые они могут иметь для интерпретации как их самих, так и культурного слоя, в котором они были обнаружены.
Индивидуальные находки
Индивидуальные находки – это «археологические предметы, извлеченные в результате археологических полевых работ, значимые для определения историко-культурной принадлежности и хронологии объекта археологического наследия, имеющие историко-культурную и научную ценность, обнаруженные и изъятые в результате проведения археологических полевых работ» [Положение…, 2023. С. 9]. Ключевым в данном определении, отличающим индивидуальные находки от массовых, является то, что они должны прежде всего являться атрибутирующим и датирующим материалом. Соответственно, при их описании в первую очередь необходимо зафиксировать те характеристики, которые позволяют максимально точно определить место и время происхождения самих артефактов. Во вторую – дающие дополнительную информацию для их интерпретации, а, значит, и памятника.
Описание материала
Материал сам по себе может быть важной характеристикой при атрибуции предмета. Так, нахождение фарфора в слоях, надежно датированных до середины XVIII в., будет свидетельствовать о его заграничном происхождении, а до начала этого же столетия еще определеннее – о китайском. Это связано с тем, что в Европе первый фарфоровый завод был открыт в 1709 г., а в России производство фарфора на будущем Императорском фарфоровом заводе, основанном в 1744 г. полностью освоили только к 1752 г. [Черный, 1970. С. 14–17]. При этом, для некоторых удаленных от мест производства территорий, например, для Сибири, как отмечает Ф.С. Татауров, эта граница будет выше в связи с тем, что массовый выпуск фарфоровой посуды на европейских заводах, включая российские, был налажен несколько позже указанных дат. По его мнению, «появление такой посуды в Сибири можно отнести лишь к последней трети XVIII в.». Соответственно, в слоях XVII – первой половины XVIII в. весь фарфор следует считать «исключительно китайским» [Татауров, 2023. С. 156].
Учет материала может иметь значение и при датировании находки. На тех предприятиях, где выпускали одновременно различные типы керамики (фарфор, фаянс, полуфаянс, майолика) это, как правило, происходило поэтапно. На одних фабриках сначала выделывали только фаянс, а затем и фарфор (Е.А. Колпакова, М.С. Кузнецова и др.), на других, наоборот, изначально производили фарфор (Гарднер, Фетисовых и др.). Например, «Ново-Харьковская фабрика М.С. Кузнецова в Будах», официальное открытие которой состоялось в 1888 г., выпускала сначала только полуфаянс, с 1892 г. – фаянс, а с 1894 г. – фарфор [Цуренко, Насонова, Насонов, 2010. С. 306]. Известны случаи, когда предприятие прекращало выпускать один из видов керамики, как это произошло на заводе Ильинского, вырабатывавшим фарфор и фаянс, а в последний период своего существования – только фарфор [Дулькина, 2003. С. 120]. Соответственно, одно и то же клеймо, проставленное на полуфаянсовой, фаянсовой и фарфоровой посуде, в подобных случаях будет иметь различную датировку. Разница может составлять не более двух лет, а может и свыше десяти, что уже существенно. Поэтому при датировании клейма, его описании и публикации важно указывать и материал изделия.
Описание особенностей массы черепка (желательно – по свежим изломам) – цвет, пористость, вкрапления и т.д. может помочь в накоплении подобной информации и в последующем служить дополнительным атрибутирующим признаком. Уже сейчас предварительно можно говорить о имеющихся отличительных особенностях массы екатеринбургских производителей от фабрики Е.А. Колпакова (г. Пермь) и от продукции кузнецовских фабрик, связанных как с исходным сырьем, так и с технологией производства.
Описание и иллюстрирование морфологии
Попытки соотнести археологический фарфор и фаянс с конкретным изготовителем исключительно на основании морфологии скорее всего бесперспективны. Это связано не только с ее фрагментированностью – «непонятно происхождение может быть даже у целых форм» [Новиков, Порываев, Мергенева, 2020. С. 30]. Российские производители нередко перенимали формы у иностранных коллег и друг у друга, подстраиваясь под покупательский спрос и следуя за модой. Так, Гарднер «копировал мейсенские образцы», в свою очередь, М.С. Кузнецов, купивший позже фабрику Гарднера, продолжал выпуск изделий по ее формам [Черный, 1970. С. 34, 126]. Кроме того, значительную часть кузнецовского ассортимента составляла посуда, отлитая по гипсовым формам завода Попова, которые он приобрел у гжельского заводчика М. Куринова. Последнему они перешли от другого производителя – И.А. Иконникова, приобретшего их у закрывшегося в 1875 г. завода Попова. Распространены были в кузнецовском фарфоре и западные формы [Андреева, 1975. С. 10, 13].
Подобных примеров, свидетельствующих о бесперспективности точного определения лишь по морфологии места и времени происхождения посуды немало. Однако в этой тенденции кроется и возможность если не абсолютной, то, по крайней мере, приблизительной и относительной атрибуции и датировки. Владея данной информацией, можно из общей массы выделить определенное количество производителей, которые выпускали те или иные формы – сузить круг «подозреваемых» и ограничить время их производства.
Кроме того, у моды на те или иные формы были свои временные границы. Само их возникновение обусловлено общими тенденциями в искусстве, сменой художественных стилей – рококо, ампир, модерн. Например, последний очень быстро проник в фарфор. На кузнецовских предприятиях это произошло почти одновременно с Императорским фарфоровым заводом, в конце 1890-х гг., нагляднее всего проявившись в формах чайных сервизов [Андреева, 1975. С. 14]. Свои периоды выделяются специалистами и в производстве китайского фарфора XVII–XVIII вв., что нашло отражение в т.ч. в эволюции морфологии посуды и фиксируется археологами, например, в толщине придонной части, усложнении форм и т.д. [Татауров, 2023. С. 152–153].
Безусловно, есть определенные затруднения из-за «живучести» особо популярных форм. Так, некоторые типы кузнецовской посуды продолжали выпускаться еще во второй половине XX в. [Андреева, 1975. С. 10, 13]. Но, во-первых, далеко не все. Во-вторых, известно время их появления, т.е. нижняя граница. В-третьих, менялись другие характеристики (сырье, декор, технологии и т.д.), по совокупности которых возможно уточнение датировки.
Следует отметить, что не всегда копирование было доскональным. Так, при заимствовании у Мейсена форм столовой и чайной посуды, гарднеровские мастера упрощали их, придавая предметам более простые очертания [Черный, 1970. С. 35]. Следовательно, придавали им индивидуальные черты, по которым их можно отличить от продукции Мейсенской фабрики. Наиболее перспективно для атрибуции сочетание таких выделенных особенностей морфологии с другими индивидуальными признаками (особенности декора, глазури и др.). Поэтому подробное описание морфологии и прорисовки разреза профиля (полного, венчика, днища) с масштабной линейкой в сочетании с изображением клейма и декора очень важны, т.к. помогут накопить необходимую базу данных и выделить характерные для конкретного предприятия или их группы формы. Впоследствии эта информация может быть использована при атрибуции в сочетании с другими существенными признаками.
Описание и иллюстрирование декора
Сказанное выше об атрибутивных возможностях морфологии фарфоровой и фаянсовой посуды в немалой степени относится и к декору. Зачастую нет возможности соотнести археологическую тонкую керамику с определенным изготовителем на основании одного лишь орнамента или сюжетного рисунка, тем более сильно фрагментированного. Связано это с тем, что некоторые крупные российские производители перенимали декор у зарубежных, мелкие, в свою очередь, – у крупных [Черный, 1970. С. 34, 126; Бубнова, 1973. С. 89].
Также схожесть декоров может объясняться общими источниками. Например, на фабрике Г.А. Ушкова (Пермская губ.) сюжеты для рисунков брались «из разных книг и журналов» [Бирюков, 1930. С. 46].
Кроме того, сходство может быть обусловлено переносом традиций школ мастерами. Так, пермский искусствовед Л. Носкова связывала идентичность печатных рисунков на блюдах фабрики Тереховых и Киселева (Московская губ. – «Гжельский куст») и Е.А. Колпакова (г. Пермь) с тем, что на последней работали выходцы из Гжели [Носкова, 1987. С. 3]. Курганские исследователи аналогичным образом обосновали однотипность расписного декора на посуде различных гжельских и екатеринбургских фабрик С.П. Афонина и Чекановых, которые сами были выходцами из восточного Подмосковья [Сауков, Мергенева, 2020. С. 280–281].
Омские археологи обоснованно объяснили «схожесть художественного оформления продукции уральских фабрик Чекановых и Шурова <…> близкими личными отношениями, родственными и религиозными связями владельцев» [Татауров, Татауров, 2019. С. 1425]. К этому следует добавить еще ряд важных фактов о данных производителях и возможном объяснении практически идентичного декора их посуды. Во-первых, общая малая родина – Богородский уезд Московской губернии, т.е. район знаменитого Гжельского куста [Сауков, Мергенева, 2020. С. 281]. Во-вторых, соседство в Екатеринбурге – согласно карте 1888 г., их фабрики располагались рядом в городском выгоне (ныне ул. Щорса) [Город…, 1889. Карта]. В-третьих, во второй половине 1900-х гг. И.А. Чеканов, П.А. Шуров и один из братьев Пермяковых непродолжительное время вели общее дело по производству посуды, арендуя фабрику М.С. Шуровой, причем И.А. Чеканов и ранее единолично арендовал ее у А.Ф. Шурова [ГАСО. Ф. 11. Оп. 7. Д. 546. Л. 201–202]. Последнее обстоятельство – аренда и, в некоторых случаях, последующее приобретение предприятий (либо сразу их покупка) были нередким явлением в Российской империи [Салтыков, 1952; Черный, 1970; Бубнова, 1973; Дулькина, 2003; Цуренко, Насонова, Насонов, 2010], что не могло не отражаться как на формах, так и на декоративном оформлении посуды (рис. 1).
Рис. 1. Тарелки со схожим декором.
1 – фабрика Чекановых (Екатеринбург, Пермская губ.), частная коллекция; 2 – фабрика Шурова (Екатеринбург, Пермская губ.), Каргапольский исторический музей
Fig. 1. Plates with similar decor.
1 – Chekanovs’ Factory (Ekaterinburg, Perm Governorate), private collection; 2 – Shurov’s Factory (Ekaterinburg, Perm Governorate), Kargarpolye Historical Museum
Однако, как и в случае с морфологией, есть возможности решения этой проблемы. Во-первых, декор также подвержен моде и обусловлен господствующим художественным стилем, тенденциями, а, значит, имеет временные границы и характерные черты. И это так же относится не только к европейскому керамическому искусству с его стилями (рококо, ампир, модерн и др.), но и к китайскому, где, например, выделяется фарфор «зеленого семейства» периода правления императора Канси (1662–1722 гг.) и фарфор «розового семейства», получивший распространение в период правления императоров Юнчжэн (1723–1736 гг.) и Цяньлун (1736–1796 гг.), каждый со своими особенностями декоративного оформления [Татауров, Татауров, 2019. С. 1420–1421; Татауров, 2023. С. 152–153]. Неслучайно известный специалист по керамике А.Б. Салтыков в своей методике определения памятников керамического искусства отдельно выделил стилистический анализ. Он «состоит в изучении содержания изображений, характера орнаментов, общей манеры письма» и т.д. [Салтыков, 1952. С. 18].
Во-вторых, заимствованные сюжеты и орнаменты зачастую переделывались, упрощались и переосмыслялись, таким образом приобретая индивидуальные особенности [Бубнова, 1973. С. 89, 97]. Искусствовед Е.А. Бубнова приводит в качестве примера печатный монохромный декор фаянсовых тарелок производства Подмосковных фабрик Гарднера (рис. 2, 1), Гурышевых, Жадина [Бубнова, 1973. Рис. 125, 127; ГКМФРФ. № 31480393]. В Пермской губернии этот сюжет известен по тарелке кунгурского производителя И.М. Аксенова того же периода (1850-е – 1870-е гг.), хранящейся в Пермском областном краеведческом музее (рис. 2, 2). Ни в одном указанном случае при всей схожести, ни сюжетный рисунок на зеркале, ни растительный орнамент по борту полностью не повторяются. Точно так же упомянутый выше рисунок на блюде производства Е.А. Колпакова не «является точной копией» того, что известен по посуде фабрики Тереховых и Киселева, как это утверждала Л. Носкова [Носкова, 1987. С. 3; ГКМФРФ. № 7395294, 2872672, 2872630]. Есть подобные примеры и в ручной росписи. По воспоминаниям мастериц, расписывавших посуду на Дулевском заводе Кузнецова, у каждой были «свои» рисунки. Несмотря на приверженность традициям, и то, что делали их с оглядкой на образец, каждую из них узнавали «по руке» [Андреева, 1975. С. 11].
Рис. 2. Тарелки со схожим сюжетом.
1 – фабрика братьев Гарднер (Дмитровский уезд, Московская губ.); 2 – фабрика И.М. Аксенова (Кунгурский уезд, Пермская губ.). Пермский краеведческий музей
Fig. 2. Plates with a similar theme.
1 – Gardner Brothers’ Factory (Dmitrovsky Uezd, Moscow Governorate); 2 – I.M. Aksenov’s Factory (Kungursky Uezd, Perm Governorate). Perm Museum of Local History
В-третьих, создавались и абсолютно уникальные сюжеты. В качестве одного из примеров можно привести изображение комбината Г.А. Ушкова на посуде его производства [Бирюков, 1930. С. 46]. Имея только описание этого сюжетного рисунка и морфологии блюд («длинных и узких»), автору данной статьи удалось идентифицировать одно из них по фотографии на сайте Государственного каталога Музейного фонда РФ. Обращение в Курганский областной краеведческий музей, где оно хранится, подтвердило предположение – на нем оказалось клеймо Г.А. Ушкова, которое теперь выложено отдельным фото там же [ГКМФРФ. № 17599821].
Другой пример уникального сюжета – тарелка с печатным монохромным декором Сретенского завода Е.К. Тупицына и С.А. Григорьева (Пермская губ.). На ней, по свидетельству бывших работников, изображен вид на предприятие с южной стороны [Серебренников, 1924. С. 96] (рис. 3, 1). Причем существует вариация данного сюжета на блюде, также хранящемся в Пермском краеведческом музее – вид на тот же завод с другого ракурса [Розенберг, 1980. С. 4] (рис. 3, 2).
Рис. 3. Посуда с уникальным сюжетом – видом на Сретенский фаянсовый завод Е.К. Тупицына и С.А. Григорьева (Пермский уезд, Пермская губ.). 1 – тарелка; 2 – блюдо. Пермский краеведческий музей
Fig. 3. Crockery with unique plots – a view over the Sretensky Faience Factory by E.K. Tupitsyn and S.A. Grigoriev (Permsky Uezd, Perm Governorate). 1 – plate; 2 – dish. Perm Museum of Local History
Конкретизация очень часто игнорируемого в статьях и археологических отчетах способа декорирования и клеймения (подглазурно или надглазурно), может иметь существенное значение. Например, Д.А. Пермина при анализе коллекции поселения «Урочище Бала 1» (ХМАО) обратила внимание на несоответствие принятой датировки клейма (1927–1932 гг.) надписи: «1933–1934» и изображению значка ГТО на стенке фарфорового бокала [Пермина, 2022. С. 263, 265].
Серия данных юбилейных бокалов (автор декора А.И. Калошин) действительно была выпущена на Дмитровском фарфоровом заводе в 1934 г. [Самецкая, 2004. С. 190–191]. Однако для этого периода характерна частая смена фабричных марок (клейм) из-за периодически проходивших в эти годы реорганизаций фарфоро-фаянсовой промышленности. При введении новой марки (клейма) некоторое время могли выпускаться изделия с предыдущей, «особенно подглазурной», если их запас сохранился на складе. Поэтому «вполне возможно несоответствие в пределах года и более марки и даты проставленных на одном предмете» [Самецкая, 2004. С. 460]. Таким образом, противоречие между датировкой клейма и декора устраняется, если учесть выполнение второго в технике надглазурной печати с ручной дорисовкой [Самецкая, 2004. С. 191]. Клеймо в этом случае «определяет временные рамки создания непосредственно предмета», а декор был выполнен позже [Самецкая, 2004. С. 460]. При уточнении составителями отчета, на котором основывается статья Д. А. Перминой, способа нанесения (подглазурно / надглазурно), вопрос о датировке бокала вероятно не возник бы или, по крайней мере, быстро разрешился.
Поэтому нельзя не согласиться с омскими специалистами, что атрибуция и датировка по декору может быть возможна в сочетании с другими признаками: «способ его нанесения, а в некоторых случаях еще и морфология сосуда» [Тихомирова, Тихомиров, 2020. С. 62]. Для этого требуется изучение индивидуальных особенностей декорирования посуды на отдельных предприятиях. Помочь в этом может публикация декора вместе с изображениями клейм производителей с тех же фрагментов изделий с указанием техники (роспись, печать, штамп, трафарет и т.д.), способа нанесения (надглазурный, подглазурный, комбинированный). При этом стоит обратить внимание на необходимость прорисовки рельефного (объемного) и стершегося надглазурного декора, которые плохо различимы или совсем не видны на фотоиллюстрациях.
Описание и иллюстрирование клейма
Археологи и искусствоведы сходятся во мнении, что клейма (марки) производителя играют одну из важнейших ролей при атрибуции и датировании фарфора и фаянса, подчеркивая при этом необходимость комплексного подхода, то есть соотнесения их с материалом, морфологией, декором и др. [Салтыков, 1952. С. 17–19; Дулькина, 2003. С. 9–10; Татаурова, Татауров, 2010; Евшин, 2019. С. 254; Тихомирова, Тихомиров, 2020]. Для этого используется ряд специальных марочников или приложения с изображением клейм, имеющиеся в некоторых изданиях, посвященных определенным заводам и периодам [Салтыков, 1952; Черный, 1970; Бубнова, 1973; Дулькина, 2003; Самецкая, 2004; Цуренко, Насонова, Насонов, 2010]. Однако, практика показывает, что большинство из них в той или иной степени страдают неточностью и неполнотой информации. Регулярно при раскопках обнаруживаются предметы с клеймами, которые в перечисленных и подобных справочниках отсутствуют [Матвеев, Аношко, Сирюшова, 2011. Рис. 3, 6, 9; Янченко, 2016. Рис. 2, 7; Евшин, 2019. Рис. 1, 4-и2; 2, 7, 8; Мергенева, 2019. Рис. 1, 3, 10; Татауров, Татауров, 2019. Рис. 3, 8, 11; Сауков, Мергенева, 2020. Рис. 1; 2; 3; Бернц, Сабиров, 2020. Рис. 1, 14; Загваздина, 2022. Рис. 4, 12; Пермина, 2022. Рис. 1, 21–24; Перевозчикова, 2023. Рис. 1, 4, 6; 3, 5]. В связи с этим их публикация и систематизация имеют огромное значение как для археологии Нового времени, так и для истории фарфоро-фаянсовой промышленности России.
Приоритет в публикации должен отдаваться неизвестным ранее клеймам, даже если автор не может их сам атрибутировать и датировать, а также разновидностям ранее известных, а не тем, что уже есть в марочниках или неоднократно были опубликованы в статьях. При этом, как и в случае с декором, следует подчеркнуть важность прорисовки оттиснутых в массе, гравированных, плохо пропечатанных и затертых надглазурных клейм. Чаще всего их детали, различимые только при наклоне под разными углами к источнику света, не могут быть полноценно переданы на фото.
В дополнение к этому должна быть описана техника нанесения (от руки, печать, трафарет, штамп и т.д.), а также способ нанесения (надглазурно / подглазурно), не различимые на иллюстрации. Эти данные могут иметь значение для атрибуции изделия. Например, при копировании Гарднером мейсенского клейма в виде двух скрещенных мечей оно «в основном» наносилось поверх глазури в отличие от саксонского [Черный, 1970. С. 34]. Хотя стоит отметить, что подобные подглазурные гарднеровские клейма также известны, однако как редкие. Там же, где они имеются, вопрос принадлежности к заводу Гарднера может помочь решить характерный декор – «розан, своеобразно стилизованный и нигде, кроме изделий завода Гарднера, в XVIII веке не встречающийся» [Салтыков, 1952. С. 62, 64].
При публикации черно-белого изображения может быть важно описание цвета клейма. В советское время именно таким способом обозначалась сортность фаянсовых и фарфоровых изделий, нередко с дополнением буквенно-цифровых обозначений. Т.е. качество, от которого зависела стоимость. Эта практика была заложена еще владельцами некоторых частных заводов Российской империи. Например, Д. Бармина и братья Гарднер сортность обозначали цифрами, Ф.Е. Емельянов двумя цветами – синим (первый) и красным (второй), на предприятии Сабаниных это делалось сначала цифрами, затем также синей и красной краской [Дулькина, 2003. С. 28, 72, 99–100, 264–265].
В связи с этим описание цвета дореволюци онных и в особенности советских клейм при отсутствии цветной иллюстрации имеет значение для обоснования выводов о социальном статусе и экономическом положении бывших владельцев этой посуды. Недаром ижевские археологи среди перспективных направлений дальнейшего изучения клейм назвали определение сортности и особенностей их нанесения [Бернц, Сабиров, 2020. C. 110–112].
В случае невозможности публикации иллюстрации при описании клейма, помимо техники его нанесения и цвета, следует обратить внимание на такие характеристики как композиция, изображение наград, символы, текст, тип шрифта, его начертание, вид букв. Некоторые фабрики имели довольное большое количество вариантов клейм, употреблявшихся в разное время. Все указанные детали могут помочь выстроить абсолютною и/или относительную их типологическую и хронологическую шкалу. Так, например, награды могут дать нижнюю границу клейм при наличии информации о времени их получения. Конкретные шрифты – рукописные, с засечками, рубленные имеют свою историю создания и употребления. Различные варианты написания одних и тех же фамилий через разные буквы «Ф» или «θ» («Федорова» – «θедорова»), «и» или «i» («Афонина» – «Афонiна»), прописными или строчными буквами, в родительном или именительном падежах («ЧЕКАНОВА» – «Чекановъ.») и т.д. могут помочь в относительной датировке клейм.
При публикации фрагментов фарфора и фаянса с клеймами не всегда можно встретить детальное описание контекста их обнаружения, в т.ч. упоминание сопутствующего датирующего материала. Тогда как накопление этих данных, вероятно, могло бы послужить уточнению их датировки и соответствующих им декоров и форм. Дело в том, что далеко не по всем предприятиям фарфоро-фаянсовой промышленности имеются подробные архивные сведения. Кроме того, стратиграфический метод мог бы помочь определить средний срок бытования данного вида посуды от известной по клейму даты ее производства до момента археологизации.
Массовые находки
Массовые находки – «археологические предметы (в т.ч. кремневые отщепы, фрагменты керамики, сильно разрушенные и не подлежащие реставрации предметы), включая антропогенные, антропологические, палеозоологические, палеоботанические и иные объекты, имеющие историкокультурную и научную ценность, обнаруженные и изъятые в результате проведения археологических полевых работ» [Положение…, 2023. С. 9]. В отличие от индивидуальных находок в определении подчеркивается сильное их разрушение и невозможность реставрации, и при признании историко-культурной и научной ценности, не упоминается об атрибутивной и датирующей значимости.
Имеется и другая существенная особенность: «держатель открытого листа может отобрать часть массовых археологических предметов, которая оставляется на месте проведения археологических раскопок» [Положение…, 2023. С. 29]. Причем, если в Положении 2018 г., было требование указанный материал не только зафиксировать в полевом дневнике и представить в отчете в статистических таблицах, но и сфотографировать, то в новом, вступившем в силу 01.01.2024 г., о его обязательной фотофиксации умалчивается [Положение…, 2018. С. 27; 2023. С. 29].
Таким образом, оставляемый на месте раскопок массовый материал, вероятнее всего, может быть безвозвратно утрачен. Поэтому подробное описание важнейших параметров данной категории находок имеет особое значение. В последующем это позволит извлечь из него максимум информации о памятнике как держателю открытого листа, так и специалистам, которые будут его изучать по отчету о проведенных раскопках и научным публикациям. На это ранее обращали внимание археологи [Коваль, 2016. С. 5; Новиков, Порываев, Мергенева, 2020. С. 30].
Материал
В связи со значительной фрагментированностью основной массы тонкой керамики, зачастую единственной информативной характеристикой многих находок является материал изделия (майолика, полуфаянс, фаянс, фарфор). Тем не менее фиксация одного только этого параметра в статистических таблицах по объектам, квадратам и стратиграфическим слоям, как это предписано «Положением…» [Положение…, 2023. С. 23], возможно, сможет принести интересные результаты.
Тюменские археологи, анализируя распределение обломков фарфоровой и фаянсовой посуды по изученной раскопками территории г. Тобольск пришли к выводу «о высокой информативности этих находок в плане выяснения специфики отдельных городских кварталов и уровня материального благополучия их жителей» [Матвеев, Аношко, Сирюшова, 2011. С. 117]. Ими была замечена неравномерность соотношения фарфора и фаянса, соответствующая различной степени элитности участков жилой застройки верхнего посада. На двух раскопах, рядом с Гостиным двором – одном из самых престижных кварталов города, из 464 обнаруженных фрагментов 97 % фарфоровых и 3 % фаянсовых. На Чукманском раскопе, разбитом на периферийном участке верхнего посада над р. Курдюмкой, по 84 фрагментам это соотношение составило 57 % и 43 % соответственно [Матвеев, Аношко, Сирюшова, 2011. С. 117].
Фарфор и фаянс действительно довольно значительно отличались по стоимости. В 1831 г. фарфоровые столовые сервизы завода А.Г. Попова (Московская губ.) «разных сортов, с живописью и позолотою» стоили от 1000 до 1550 руб. В это же время столовые сервизы из фаянса А.Я. Ауэрбаха (Тверская губ.) продавались по цене от 225 руб. 25 коп. за «белый» до 345 руб. 45 коп. за «писанный, эмалевый» [Указатель…, 1831. С. 119, 121]. Т.е. фарфоровая посуда была в 4,4–4,5 раза дороже фаянсовой.
Позднее в связи с рядом технологических и социально-экономических факторов цена на фарфор и фаянс снижалась, однако разница в стоимости не уменьшилась. В 1865 г. фарфоровый столовый сервиз завода братьев Корниловых (Санкт-Петербургская губ.) стоил от 100 до 300 руб. В этом же году фаянсовый столовый сервиз «с синей отводкой» завода Гарднер (Московская губ.) оценивался в 22 руб. 65 коп., а «опаковый» (высший сорт фаянса) – в 46 руб. 10 коп. [Указатель…, 1865. С. 154, 156]. Т.е. фарфор был в 4,4–6,5 раз дороже фаянса.
Соответственно, по соотношению фарфоровой и фаянсовой посуды можно делать выводы об уровне материального благосостояния ее владельцев. Однако возникает вопрос – насколько методологически верно делать такие заключения на основании подсчета фрагментов?
Во-первых, фарфор и фаянс – это материалы с отличающимися физическими свойствами. Соответственно, не исключено, что они при прочих равных условиях могут биться на разное количество частей. По той же причине они могут различным образом археологизироваться уже находясь в культурном слое.
Во-вторых, согласно наблюдениям археологов, фарфоровая посуда XIX – начала XX в. в большинстве случаев чайная (чашки, блюдца, сахарницы, чайники и др.), фаянсовая по большей части столовая (тарелки, миски, супницы, солонки и др.) [Матвеев, Аношко, Сирюшова, 2011. С. 117; Бахшиев, Григорьев, 2018. С. 150–151; Евшин, 2019. С. 246–253; Мергенева, 2019. С. 204; Галухин и др., 2020. С. 46–47; Загваздина, 2022. С. 88–91; Перевозчикова, 2023. С. 58–59]. А это значит она была несопоставимых размеров и формы, что тоже может сказываться на количестве осколков.
С другой стороны, при соотношении фрагментов 97 % к 3 %, очень непросто оспорить вывод, что на Гостиных раскопах отложилось в слое больше фарфоровой посуды, чем фаянсовой. Также учитывая, что один и тот же материал должен археологизироваться приблизительно тем же образом и на Чукманском раскопе, который к тому же исследовался той же организацией и по той же методике, трудно не согласиться, что преобладание фарфоровой посуды в этой части посада не так очевидно.
Данные выводы можно было бы проверить на основании реконструированных целых сосудов, однако в статье отсутствует такая информация. Распределение посуды по функциональным и морфологическим признакам сделано на основе фрагментов, а не выделенных целых форм [Матвеев, Аношко, Сирюшова, 2011. С. 117–118]. Так же проделан анализ коллекции из г. Курган (ул. Куйбышева, 21) и другого раскопа из г. Тобольск (усадьба Неудачина) [Мергенева, 2019. С. 204; Загваздина, 2022. С. 88–91].
В уфимской коллекции количество выделенных сосудов соответствует количеству найденных клейменых фрагментов (26 ед.), т.е. анализ сделан на основе индивидуальных, а не массовых находок [Бахшиев, Григорьев, 2018]. Несколько схожая ситуация с коллекцией из г. Киров (ул. Герцена, 28) – из 575 фрагментов посуды выделено 488 целых форм, из них 339 с клеймами, остальные представляют собой полные профили или днища сосудов без клейм, венчики тарелок и др. [Евшин, 2019]. Т.е. фактически это тоже индивидуальные находки. Вероятно, поэтому в рассматриваемом кировском раскопе процентное соотношение фрагментов фарфора (121 ед.) и фаянса (454 ед.) – 21 % и 79 %, почти полностью соответствует таковому выделенных фарфоровых (108 ед.) и фаянсовых (380 ед.) сосудов – 22 % и 78 %.
В коллекции из г. Курган (ул. Советская-Пичугина), где по информации, предоставленной руководителем раскопа И.К. Новиковым, были учтены все находки, такое точное соответствие не наблюдается. Из 300 фарфоровых фрагментов было выделено 62 «емкости», из 670 фаянсовых фрагментов – 64 «емкости» [Новиков, 2018. С. 55–56, 71–72]. Таким образом, процентное соотношение фрагментов фарфора и фаянса составило 31 % и 69 % соответственно, а фарфоровых и фаянсовых сосудов – 49 % и 51 %, т.е. почти 1:1. Интересно, что соотношение клейм производителей на фарфоровых (9 ед.) и фаянсовых (12 ед.) фрагментах на этом раскопе составило 43 % и 57 %, что ближе к данным, полученным при сопоставлении по выделенным целым формам.
Вопрос о возможности обоснованных выводов по фрагментам о соотношении фарфора и фаянса на памятнике, пожалуй, можно пока считать открытым. Возможно, для его решения потребуется проведение анализа соотношения фрагментов и выделенных сосудов на представительной выборке разных памятников, а также уточнения и применения единой методики выделения целых форм фарфоровой и фаянсовой посуды из фрагментов. Не исключено и комплексное междисциплинарное исследование с привлечением специалистов в области материаловедения, математики, археологического эксперимента. В любом случае для этого потребуются исходные данные. Поэтому необходима раздельная фиксация фрагментов фарфора и фаянса, как рекомендовано в методическом пособии В.Ю. Коваля «Первичная фиксация массового керамического материала» [Коваль, 2016. С. 74–75], а не обобщенная («фарфор и фаянс»), как это нередко встречается в отчетах и статьях.
Морфология и функциональное назначение
В.Ю. Коваль в вышеупомянутом методическом пособии в таблице «статистики керамического материала по сокращенной системе» выделяет отдельные столбцы для подсчета фрагментов фарфора и фаянса. При этом большинство вариантов показателей, предлагаемых к фиксации, т.е. типы венчиков и днищ, типы посуды по функциональному назначению (горшки, корчаги и т.д.), подобраны скорее под гончарную, а не тонкую керамику [Коваль, 2016. С. 74–75]. Выделение типов венчиков и днищ для фарфоровой и фаянсовой посуды и их количественный учет, как это предлагается автором в сокращенных и полных таблицах для гончарной керамики, были бы полезны. Однако, учитывая реалии проведения спасательных археологических раскопок Нового и Новейшего времени, фиксация этих параметров тонкой керамики в настоящее время очень маловероятна. Но это безусловно необходимо делать хотя бы при проведении археологических исследований на тех участках, где ранее располагались фарфоровые и фаянсовые заводы. Данная процедура с подсчетом находок по объектам и горизонтам позволит не только выявить основные типы и характерные особенности морфологии производившейся на них продукции, но и покажет какие из форм были самыми массовыми и как они менялись со временем. В будущем эта информация поможет при атрибуции и датировании посуды этих предприятий.
Тем не менее, в отчетах и научных публикациях по крайней мере встречается разделение фрагментов одновременно по материалу (фарфор / фаянс) и функциональному признаку – чайная посуда (чайники, блюдца, чашки и др.) и столовая посуда (тарелки, миски, супницы и др.) [Матвеев, Аношко, Сирюшова, 2011. С. 117–118; Мергенева, 2019. С. 204; Загваздина, 2022. С. 88–91]. Как уже упоминалось выше, авторами этих публикаций было замечено, что чайная посуда преимущественно фарфоровая, а столовая из фаянса. Причем очень интересно, что те же выводы следуют из работ, где сделана статистика по выделенным сосудам [Бахшиев, Григорьев, 2018. С. 150–151; Новиков, 2018. С. 55–56, 71–72; Евшин, 2019; Галухин и др., 2020. С. 46–47]. Т.е., вероятно, по фрагментам можно делать заключения не только о наличии в культурном слое определенных видов посуды, но и о некоторых тенденциях.
К тому же выводу ранее пришел К.И. Панченко в своем исследовании, основанном на изучении статистики по керамике XVIII–XIX вв. с 20 условно закрытых комплексов Подмосковного региона. По его данным «комплексы, включающие обломки от 100 сосудов (теоретически более 400 экз.), при учете фрагментов сохраняют основные тенденции, зафиксированные при статистике сосудов, без значительных искажений». Поэтому «статистикой обломков из «крупных» условно закрытых комплексов можно пользоваться и без пересчета на сосуды». Хотя он и специально подчеркивает, что «статистика сосудов из любых комплексов значительно предпочтительнее статистики обломков» [Панченко, 2015. С. 93].
Без сомнения, эти выводы требуют проверки, особенно для таких специфических материалов как фарфор и фаянс, однако для этого необходимо накопление данных как по выделенным целым формам, так и по фрагментам для их сопоставления. Поэтому раздельная фиксация фрагментов фарфора и фаянса с распределением посуды на кухонную / столовую / чайную / косметическую и др., в т.ч. неопределимую и с подразделением на чашки, блюдца, тарелки, супницы и т.д., может быть очень полезна и принести интересные результаты. При этом для большей точности и возможности сопоставления данных следует по возможности обратить внимание на разделение и конкретизацию некоторых видов посуды: пиала, чашка – чайные / суповые; ручка, крышка – от чайной посуды / от столовой. Не смешивать в одной категории блюдца и тарелки, а последние по возможности делить на глубокие (суповые) и мелкие (для вторых блюд).
Декор
В отчетах и публикациях декор на массовых находках фарфора и фаянса традиционно делят на растительный, геометрический, пейзажный, антропоморфный и т.д. Подобное описание недостаточно информативно из-за того, что дается в отрыве от других характеристик. Так, например, тарелка очень часто может иметь по борту растительный или геометрический орнамент и при этом сюжетный рисунок на зеркале. Найденная в виде двух фрагментов – борта и зеркала – она даст оба варианта декора по отдельности, а в виде одного из них – только один вариант. Вероятно, в связи с этим имеет смысл отдельно подсчитывать декор венчиков (бортов) и днищ (зеркал).
Кроме того, растительный и геометрический орнамент был распространен на фаянсе как в XIX, так и в XX в., антропоморфный декор на фарфоре может быть как китайским XVIII в., так и российским XIX столетия и т.д. Гораздо информативнее будет описание техники декорирования (печать, деколь, аэрография и т.д.), которая при определенных условиях может дать приблизительную нижнюю границу. Так, например, печать на фаянсе и фарфоре в России освоили в 1810-х гг., декалькоманию на фарфоре в России впервые применили на заводе Корниловых в 1881 г., распространение фотокерамики относится к концу XIX – началу XX в., аэрограф получил широкое распространение в XX в. и особенно на фарфоре [Салтыков, 1952. С. 37–38, 124, 143].
Еще более продуктивным будет совмещение в одной таблице таких параметров как:
- тип декора: геометрический / растительный / пейзажный / комбинированный и др.;
- цвет декора: монохромный / полихромный;
- техника декорирования: роспись / печать / деколь / штамп / трафарет / фотокерамика / комбинированная и др.;
- способ нанесения декора: подглазурный / надглазурный / комбинированный.
В таком случае пересечение различных параметров может давать более полную информацию, вплоть до датирующей. Например, совпадение характеристик «подглазурный / полихромный / роспись / фарфор» будет означать, что это фрагменты не ранее конца XIX в. Именно в это время – в конце 1880-х гг. на Копенгагенском заводе в Дании, затем в 1890-х – начале 1900-х гг. в России на Императорском фарфоровом заводе и во Франции на Севрском заводе освоили эту технику [Салтыков, 1952. С. 154, 158; Андреева, 1975. С. 20–21].
Другой возможный вариант более точного и полного описания декора массовых находок можно сделать по аналогии с образцом, предложенным В.Ю. Ковалем для гончарной керамики [Коваль, 2016. С. 67]. В первом столбце разместить прорисовки или фото основных типов декора встречающихся (отдельно борта, отдельно зеркала), во втором описывать технику (подглазурная печать, надглазурная роспись, рельефный и т.д.), в шапке остальных столбцов указать места обнаружения (объекты, квадраты, горизонты), а в ячейках отмечать количество найденных фрагментов.
Отдельный вопрос – размер фрагментов для фиксации. В.Ю. Коваль ссылается на практику керамологов, в частности Ю.Б. Цетлина, В.В. Сидорова, которая «позволила установить, что на обломках, площадь поверхности которых составляет менее 4–5 кв. см, не удается достоверно фиксировать многие технологические, морфологические и декоративные признаки керамики». Поэтому фрагменты менее этого размера предлагает исключить и даже для достаточно крупной выборки «для статистической фиксации использовать обломки керамики с площадью не менее 10 кв. см.» [Коваль, 2016. С. 15]. Можно также принять за минимальный размер для фиксации фрагменты тонкой керамики площадью 4 кв. см.
Клейма
Как было показано выше, клейма – датирующий материал, поэтому должны описываться как индивидуальные находки. Однако довольно распространена практика, когда при проведении археологических исследований фрагменты фарфоровой и фаянсовой посуды с клеймами датируемым моложе 100 лет учитываются только как массовый материал. В худшем случае полностью игнорируются и никак не отражаются в полевой документации.
Как верно отметила курганский исследователь К.Н. Мергенева по этому поводу: «в сознании исследователей сохраняется представление о том, что для XX века в целом архивные документы и музейные коллекции достаточны для изучения исторических процессов, в рамках которых археология не способна дать принципиально новой информации» [Мергенева, 2022. С. 256]. Она в своем исследовании на примере г. Курган показала, что по раннему советскому времени в местных архивах не отложилась информация о торговых каналах, ассортименте, ценах и спросе на фарфоровую и фаянсовую посуду. Большая же часть довоенных музейных коллекций и фондовая документация были утрачены в процессе их передачи при смене руководителей, многочисленных переездов краеведческого музея, пожара, несоответствующих условий хранения. К тому же длительное время предметы 1920-х – 1930-х гг., как не представляющие научной ценности, не отбирались в коллекцию, а экспонаты, выставленные в музейных экспозициях в настоящее время, часто датированы неточно и не всегда имеют отношение к раннему советскому периоду. Поэтому, в условиях ограниченности музейных и архивных данных, только археологические находки могут восполнить недостающую информацию по истории материальной культуры горожан этого времени [Мергенева, 2022. С. 256–257].
Далеко не так хорошо, как принято считать, обстоят дела и с архивными данными по истории фарфоро-фаянсового производства раннего советского времени. К июню 1941 г. основная масса отечественных предприятий отрасли была сосредоточена в регионах, которые вскоре были оккупированы, либо оказались в прифронтовой полосе. Некоторые уникальные заводские архивы погибли или пострадали. Так, например, документы кузнецовского и советского периода одной из старейших и крупнейших фабрик в Вербилках (Московская обл.) были сожжены во время приближения гитлеровских войск в 1941 г. [Черный, 1970. С. 8]. Таким образом, археология Новейшего времени может помочь восполнить пробелы и по истории производства тонкой керамики.
Учет советских клейм может дать не только датировку отдельных объектов и горизонтов, но и другую важную информацию. Например, 19 атрибутированных клейм (из 21) на фрагментах, обнаруженных в г. Курган (ул. Советская-Пичугина), размещенные на хронологической шкале, где каждая линия соответствует отдельному клейму, показали отсутствие в культурном слое посуды, произведенной в период с 1919 по 1926 г., а также с 1933 по 1939 г. включительно. Больше всего было найдено фрагментов с клеймами 1850-х – 1860-х гг. Затем идет тенденция к снижению (рис. 4). Если бы руководитель раскопа и держатель открытого листа И.К. Новиков проигнорировал советские клейма, и они не были бы взяты в коллекцию, то данная ситуация не могла бы быть зафиксирована.
Рис. 4. Хронологическая шкала клейм на фрагментах фарфора и фаянса: 15 досоветского периода, 4 советского (2 надежно не атрибутированых отсутствуют на шкале). Археологический памятник «Культурный слой города Кургана» (ул. Советская-Пичугина)
Fig. 4. Chronological scale of stamps on porcelain and faience fragments: 15 pieces dated the pre-Soviet period; 4 pieces dated the Soviet period (2 are not surely attributed and ignored on the scale). Cultural Layer of Kurgan City Archaeological Site (Sovetskaya-Pichugin Str.)
Поэтому в идеале все советские клейма должны попадать в категорию индивидуальных находок. В случае отнесения к массовому материалу необходима их фотофиксация с отдельным указанием в описи материала (фарфор / фаянс), техники (печать, штамп, трафарет, от руки, вдавленное) и способа нанесения (подглазурно / надглазурно). В случае отсутствия фотофиксации или наличия вдавленных в массу и стертых надглазурных клейм, еще и подробное описание, с указанием цвета и датирование со ссылкой на справочник, по которому оно производилось.
Заключение
Нельзя не согласиться со словами, что «одной из важнейших задач археолога является уменьшение доли обезличенного материала и интерпретация как можно большего количества находок, что позволит в конечном итоге получить больше информации с исследуемого объекта» [Новиков, Порываев, Мергенева, 2020. С. 30]. Фиксация рассмотренных в настоящей статье наиболее важных параметров находок археологического фарфора и фаянса при их описании поможет приблизиться к ее решению.
Благодаря этому, в дальнейшем комплексное рассмотрение таких характеристик индивидуальных находок как материал, морфология, декор, клеймо позволит с той или иной степенью точности определить место и время производства предмета. Так, соотнесение материала (фарфор, фаянс, полуфаянс, майолика) с клеймом производителя может значительно уточнить датировку изделия. Стилистический анализ формы и декора может указать на приблизительное время производства, а при выделении их индивидуальных особенностей – на конкретного производителя. Сопоставление декора, клейма и их техники также может сделать более точными атрибуцию и датировку вещи. Определение сортности изделия даст дополнительную характеристику его владельцев. Публикация ранее неизвестных клейм или разновидностей уже опубликованных, особенно с упоминанием контекста обнаружения, поможет в составлении их абсолютной и относительной хронологической шкалы. Подробное описание этих параметров поможет накопить информационную базу, которая в дальнейшем позволит выделить характерные для конкретных производителей или их групп особенности. Это в последующем облегчит атрибуцию и датирование археологической тонкой керамики.
Безусловно «большое количество материала может оставаться обезличенным» и находиться «в категории массового материала» и в будущем [Новиков, Порываев, Мергенева, 2020. С. 30]. Тем не менее, есть потенциал для изменения ситуации в лучшую сторону, т.к. в настоящее время это происходит отчасти из-за его недостаточной изученности, отчасти из-за того, что археологи не в полной мере используют багаж, накопленный искусствоведами и музейные коллекции. На необходимость этого ранее обращали внимание исследователи [Евшин, 2019. С. 243; Бернц, Сабиров, 2020. C. 96; Тихомирова, Тихомиров, 2020. С. 62]. При этом хочется подчеркнуть, что, как верно отметили тюменские специалисты, археологический фарфор и фаянс «совсем не тождественны фарфоровым и фаянсовым предметам из музейных собраний», поэтому должен быть «выработан соответствующий особенностям этих находок алгоритм их описания и публикации» [Матвеев, Аношко, Сирюшова, 2011. С. 116].
Не менее важна статистическая фиксация основных характеристик массового материала, учитывая, что он может быть безвозвратно утрачен в случае оставления на памятнике. Основные параметры для фиксации те же: материал, функциональное назначение, декор, клейма (если последние не отнесены к индивидуальным находкам). Способы описания для массового археологического фарфора и фаянса не отработаны в той степени, как это сделано для гончарной керамики, а попытки извлечь из этих данных информацию для интерпретации материала и памятника небесспорны. Поэтому накопление и уточнение этой информации необходимо для дальнейших исследований. Выработка и применение единой методики описания массового материала (как и индивидуального) позволит сделать данные сопоставимыми, что откроет новые возможности для его интерпретации.
ИСТОЧНИКИ
Новиков И.К. Отчет об археологических исследованиях в Курганской области на территории выявленного объекта археологического наследия «Культурный слой города Кургана» в 2014 г. Т. 1. Курган: КГУ, 2018. 285 с.
Положение, 2018. Положение о порядке проведения археологических полевых работ и составления научной отчетной документации. М.: ИА РАН, 2018. 64 с.
Положение, 2023. Положение о порядке проведения археологических полевых работ и составления научной отчетной документации. М.: ИА РАН, 2023. 68 с.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
Андреева Л.В. Советский фарфор. 1920–1930-е годы. М.: Советский художник, 1975. 340 с.
Бахшиев И.И., Григорьев Н.Н. Тонкая керамика из культурного слоя Уфы // Теория и практика археологических исследований. 2018. № 4 (24). С. 147–161. DOI: https://doi.org/10.14258/tpai(2018)4(24).-13
Бернц В.А., Сабиров Т.Р. Фаянсовая посуда с клеймами из культурного слоя поселения Ижевский завод // Актуальные проблемы изучения исторических городов-заводов: Материалы Всеросс. науч.-практ. конф. Ижевск, 22–23 сентября 2020 г. Ижевск: УдмФИЦ УрО РАН, 2020. С. 96–114.
Бирюков В.П. Из истории фарфорово-фаянсового дела в Приисетьи // Исетско-Пышминский край: сборник краеведческих статей. Вып. 1. Шадринск: Далматовское общество краеведения, 1930. С. 41–49.
Бубнова Е.А. Старый русский фаянс. М.: Искусство, 1973. 188 с.
Галухин Л.Л., Володеева Ю.С., Столбов В.И., Фролов И.В. Фарфоровые изделия из раскопок усадьбы Баландина в Енисейске // Труды VI (XXII) Всеросс. археолог. съезда в Самаре. Самара, 01–02 октября 2020 г. Т. III. Самара: СГСПУ, 2020. С. 45–47.
Город Екатеринбург: сборник историко-статистических сведений по городу, с адресным указателем и с присоединением некоторых сведений по Екатеринбургскому уезду: с планами г. Екатеринбурга и его выгона и 10-ю таблицами чертежей. Екатеринбург: Издание Екатеринбургского городского головы И.И. Симанова, 1889. 1051 с.
Дулькина Т.И. Марки российского фарфора и фаянса. 1750–1960. М.: Изд-во И. Касаткиной, 2003. 430 с.
Евшин А.С. Морфологическое описание археологической коллекции фарфора и фаянса на основе материала охранных работ по улице Герцена, 28 в г. Кирове // Общество. Наука. Инновации (НПК-2019): сборник статей XIX Всеросс. науч.-практ. конф. Т. 3. Киров: ВятГУ, 2019. С. 242–254.
Загваздина Я.Г. Фарфор и фаянс из раскопок усадьбы Неудачина в Тобольске // Теория и практика археологических исследований. 2022. Т. 34. № 2. С. 84–104. DOI: https://doi.org/10.14258/tpai(2022)34(2).-06
Коваль В.Ю. Первичная фиксация массового керамического материала (на памятниках эпохи Средневековья и раннего железного века лесной зоны Восточной Европы). М.: ИА РАН, 2016. 128 с.
Матвеев А.В., Аношко О.М., Сирюшова Н.Ф. Старинный фарфор и фаянс из культурного слоя Тобольска // Вестник археологии, антропологии и этнографии. 2011. № 2 (15). С. 116–124.
Мергенева К.Н. Анализ коллекции фарфоровых и фаянсовых изделий из раскопа городских усадеб на ул. Куйбышева, 21–23 города Кургана // LI Урало-Поволжская археолог. студ. конф.: материалы Всеросс. (с междунар. участием) конф. студентов, аспирантов и молодых ученых. Курган: КГУ, 2019. С. 203–206.
Мергенева К.Н. Археология раннего советского времени: постановка проблемы в контексте городских раскопок в г. Кургане // LIV Урало-Поволжская археолог. студ. конф.: Материалы Всеросс. (с междунар. участием) археолог. студ. конф. Астрахань: ИП Сорокин Р.В., 2022. С. 255–257.
Новиков И.К., Порываев А.С., Мергенева К.Н. К вопросу интерпретации массовых материалов в археологии нового и новейшего времени (по материалам культурного слоя г. Кургана) // Геоархеология и археологическая минералогия. Материалы VII Всеросс. науч. конф. с междунар. участием имени В.В. Зайкова. Т. 7. Миасс; Челябинск: ЮУрГГПУ, 2020. С. 29–32.
Носкова Л. Уральский фаянс из коллекции Пермского краеведческого музея // Вечерняя Пермь. 1987. № 83. С. 3.
Панченко К.И. Статистическая обработка керамики и достоверность полученных данных (некоторые проблемы) // Современные подходы к изучению древней керамики в археологии. Междунар. симпозиум (29–31 октября 2013 г., Москва). М.: ИА РАН, 2015. С. 87–95.
Перевозчикова С.А. Фаянсовая посуда из кварталов по улице Красной поселения «Ижевский завод» // Известия Коми научного центра Уральского отделения Российской академии наук. Серия «История и филология». 2023. № 5 (63). С. 56–66. DOI: https://doi.org/10.19110/1994-5655-2023-5-56-66
Пермина Д.А. Коллекция фарфора и фаянса из культурного слоя археологического поселения Урочище Бала 1 // LIV Урало-Поволжская археолог. студ. конф.: Материалы Всеросс. (с междунар. участием) археолог. студ. конф. Астрахань: ИП Сорокин Р.В., 2022. С. 261–266.
Розенберг А. Рисунок на старой тарелке // Звезда. 1980. № 275. С. 4.
Савельев Н.С., Савельева А.Г., Николаев С.Ю. Комплекс находок Нового времени со стоянки Первомайский-1 (Южное Зауралье): к вопросу о типологии, хронологии и этнокультурной принадлежности памятника // Oriental Studies. 2020. Т. 13. № 4. С. 843–865. DOI: https://doi.org/10.22162/2619-0990-2020-50-4-843-865
Салтыков А.Б. Русская керамика: пособие по определению памятников материальной культуры XVIII – начала XX в. М.: Госкультпросветиздат, 1952. 272 с.
Самецкая Э.Б. Советский агитационный фарфор: справочник-определитель. М.: Collector`s Books; Media Inc., 2004. 480 с.
Сауков Г.Н., Мергенева К.Н. Фаянсовая посуда уральских производителей XIX – начала XX века из раскопа городской усадьбы (Курган, ул. Куйбышева, 21): информационные возможности вещественного источника // Всеросс. науч. конф. «Роль вещественных источников в информационном обеспечении исторической науки». Курган, 20–21 марта 2020 г. М.: ИНИОН РАН, 2020. С. 273–290.
Серебренников Н.Н. О фаянсовом заводе в с. Сретенском Пермского уезда // Пермский краеведческий сборник. Вып. 1. Пермь: Кружок по изучению Северного края при Пермском университете, 1924. С. 92–96.
Столбов В.И. Керамическая посуда из раскопок усадьбы Баландиных в Енисейске (на материале находок 2016 года) // Культура русских в археологических исследованиях: археология Севера России. В 2 т. Т. 2 / Ред. Л.В. Татаурова. Омск; Сургут: Институт археологии Севера, 2021. С. 201–204.
Татаурова Л.В., Татауров Ф.С. Возможности «археологического» фарфора как источника // Культура как система в историческом контексте: Опыт Западно-Сибирских археолого-этнографических совещаний. Материалы XV Междунар. Западно-Сибирской археолого-этнографической конф. Томск: Аграф-Пресс, 2010. С. 285–288.
Татауров С.Ф., Татауров Ф.С. Фарфор и фаянс в культурном слое города Тары // Былые годы. 2019. № 54 (4). С. 1418–1428. DOI: https://doi.org/10.13187/bg.2019.4.1418
Татауров Ф.С. Китайский фарфор из русских памятников Омского Прииртышья XVII – XVIII веков в археолого-историческом контексте Западной Сибири // Теория и практика археологических исследований. 2023. Т. 35. № 3. С. 147–161. DOI: https://doi.org/10.14258/tpai(2023)35(3).-10
Тихомирова М.Н., Тихомиров К.Н. К вопросу об атрибуции археологической посуды из тонкой керамики Нового времени // Труды VI (XXII) Всеросс. археолог. съезда в Самаре. Самара, 01–02 октября 2020 г. Т. III. Самара: СГСПУ, 2020. С. 62–63.
Указатель произведений отечественной промышленности, находящихся на первой Московской выставке 1831 года. М.: Типография С. Селивановского, 1831. 136 с.
Указатель V Московской выставки русских мануфактурных произведений. 1865. М.: Типография Лазаревского, 1865. 200 с.
Цуренко И.Г., Насонова И.С., Насонов С.М. Русский фаянс и фарфор. Империя Кузнецовых и Конаково. Из частного собрания. М.: Среди коллекционеров, 2010. 510 с.
Черный Н.В. Фарфор Вербилок: из истории русского и советского фарфора. М.: Изобразительное искусство, 1970. 296 с.
Янченко Е.С. Фарфоровые и фаянсовые изделия из культурного слоя г. Кургана на примере раскопа усадеб на углу улиц Советская и Пичугина // Археология Среднего Притоболья и сопредельных территорий: Материалы межрегион. круглого стола, посвящ. 50-летию Курганской археологической экспедиции. Курган: КГУ, 2016. С. 119–123.
SOURCES
Novikov, I. K. 2018, Report on archaeological research in the Kurgan region on the territory of the identified archaeological heritage site “Cultural layer of the city of Kurgan” in 2014. Vol. 1. KGU, Kurgan, 285 p. (In Russ.)
Regulations, 2018, Regulations on the procedure for conducting archaeological field work and drawing up scientific reporting documentation. IA RAN, Moscow, 2018, 64 p. (In Russ.)
Regulations, 2023, Regulations on the procedure for conducting archaeological field work and drawing up scientific reporting documentation. IA RAN, Moscow, 2023, 68 p. (In Russ.)
REFERENCES
Andreeva, L.V. 1975, Soviet porcelain. 1920–1930s. Soviet Artist, Moscow, 340 p. (In Russ.)
Bakhshiev, I.I., Grigoriev, N.N. 2018, “Fine ceramics from the cultural layer of Ufa”, Theory and practice of archaeological research, no. 4 (24), pp. 147–161. (In Russ.) DOI: https://doi.org/10.14258/tpai(2018)4(24).-13
Bernts, V.A., Sabirov, T.R. 2020, “Faience tableware with stamps from the cultural layer of the Izhevsk Factory settlement”, Aktual’nye problemy izucheniya istoricheskih gorodov-zavodov: Materialy Vserossijskoj nauchno-prakticheskoj konferencii. Izhevsk, 22–23 sentyabrya 2020 g. (“Actual problems of studying historical factory towns: Materials of the All-Russian Scientific and Practical conference. Izhevsk, September 22–23, 2020”), UFIC UrO RAN, Izhevsk, pp. 96–114. (In Russ.)
Biryukov, V.P. 1930, “From the history of porcelain and faience business in Priisetye”, Isetsko-Pyshminskij kraj: sbornik kraevedcheskih statej. Vyp. 1 (“Isetsko-Pyshminsky Krai: collection of local history articles. Iss. 1”), Dalmatian Society of Local Lore, Shadrinsk, pp. 41–49. (In Russ.)
Bubnova, E.A. 1973, Old Russian faience. Iskusstvo, Moscow, 188 p. (In Russ.)
Galukhin, L.L., Volodeeva, Yu.S., Stolbov, V.I., Frolov, I.V. 2020, “Porcelain products from the excavations of the Balandin estate in Yeniseisk”, Trudy VI (XXII) Vserossijskogo arheologicheskogo s”ezda v Samare. Samara, 01–02 oktyabrya 2020 g. T. III (“Trudy VI (XXII) The All-Russian Archaeological Congress in Samara. Samara, October 01–02, 2020. Vol. III”), SGSPU, Samara, pp. 45–47. (In Russ.)
The city of Yekaterinburg: a collection of historical and statistical information about the city, with an address index and with the addition of some information about the Yekaterinburg district: with plans of Yekaterinburg and its pasture and 10 tables of drawings. Edition of the Yekaterinburg mayor I.I. Simanov, Yekaterinburg, 1889, 1051 p. (In Russ.)
Dulkina, T.I. 2003, Hallmarks of Russian porcelain and faience. 1750–1960. Publishing house of I. Kasatkina, Moscow, 430 p. (In Russ.)
Evshin, A.S. 2019, “Morphological description of the archaeological collection of porcelain and faience based on the material of security works on Herzen Street, 28 in Kirov”, Obshchestvo. Nauka. Innovacii (NPK-2019): sbornik statej XIX Vserossijskoj nauchno-prakticheskoj konferencii. T. 3 (“Society. Science. Innovations (NPK-2019): collection of articles of the XIX All-Russian Scientific and Practical Conference. Vol. 3”), VyatGU, Kirov, pp. 242–254. (In Russ.)
Zagvazdina, Ya.G. 2022, “Porcelain and faience from the excavations of Neudachin’s estate in Tobolsk”, Theory and practice of archaeological research, vol. 34, no. 2, pp. 84–104. (In Russ.) DOI: https://doi.org/10.14258/tpai(2022)34(2).-06
Koval, V.Yu. 2016, Primary fixation of mass ceramic material (on monuments of the Middle Ages and Early Iron Age of the forest zone of Eastern Europe). IA RAN, Moscow, 128 p. (In Russ.)
Matveev, A.V., Anoshko, O.M., Siryushova, N.F. 2011, “Old porcelaine and faience from a cultural layer of Tobolsk”, Vestnik arheologii, antropologii i etnografii, no. 2 (15), pp. 116–124. (In Russ.)
Mergeneva, K.N. 2019, “Analysis of the collection of porcelain and faience products from the excavation of urban estates on Kuibyshev St., 21–23 of Kurgan city”, LI Uralo-Povolzhskaya arheologicheskaya studencheskaya konferenciya: materialy Vserossijskoj (s mezhdunarodnym uchastiem) konferencii studentov, aspirantov i molodyh uchenyh (“LI Ural-Volga Archaeological Student Conference: materials of the All-Russian (with international participation) conference of students, postgraduates and young scientists”), KGU, Kurgan, pp. 203–206. (In Russ.)
Mergeneva, K.N. 2022, “Archeology of the early Soviet period: setting the problem in the context of urban excavations in Kurgan”, LIV Uralo-Povolzhskaya arheologicheskaya studencheskaya konferenciya: Materialy Vserossijskoj (s mezhdunarodnym uchastiem) arheologicheskoj studencheskoj konferencii (“LIV Ural-Volga Archaeological Student Conference: Proceedings of the All-Russian (with international participation) archaeological student Conference”), IP Sorokin R.V., Astrakhan, pp. 255–257. (In Russ.)
Novikov, I.K., Poryvaev, A.S., Mergeneva, K.N. 2020, “To the problem of interpretation of mass materials of Modern and Contemporary times (based on the materials of the cultural layer of the Kurgan)”, Geoarheologiya i arheologicheskaya mineralogiya. Materialy VII Vserossijskoj nauchnoj konferencii s mezhdunarodnym uchastiem imeni V.V. Zajkova. T. 7 (“Geoarchaeology and archaeological mineralogy. Materials of the VII All-Russian Scientific Conference with international participation named after V.V. Zaikov. Vol. 7”), YUrGGPU, Miass, Chelyabinsk, pp. 29–32. (In Russ.)
Noskova, L. 1987, “Ural faience from the collection of the Perm Museum of Local Lore”, Evening Perm, no. 83, p. 3. (In Russ.)
Panchenko, K.I. 2015, “Statistical processing of ceramics and reliability of the received data (some problems)”, Sovremennye podhody k izucheniyu drevnej keramiki v arheologii. Mezhdunarodnyj simpozium (29–31 oktyabrya 2013 g., Moskva) (“Recent approaches to ancient ceramics in archaeology. International Symposium (October 29–31, 2013, Moscow)”), IA RAN, Moscow, pp. 87–95. (In Russ.)
Perevozchikova, S.A. 2023, “Earthenware from the quarters in Krasnaya street of the “Izhevsk plant” settlement”, Proceedings of the Komi Scientific Center of the Ural Branch of the Russian Academy of Sciences. The series “History and Philology”, no. 5 (63), pp. 56–66. (In Russ.) DOI: https://doi.org/10.19110/1994-5655-2023-5-56-66
Permina, D.A. 2022, “Collection of porcelain and faience from the cultural layer of the archaeological settlement of the Bala tract 1”, LIV Uralo-Povolzhskaya arheologicheskaya studencheskaya konferenciya: Materialy Vserossijskoj (s mezhdunarodnym uchastiem) arheologicheskoj studencheskoj konferencii (“LIV Ural-Volga Archaeological Student Conference: Proceedings of the All-Russian (with international participation) archaeological student Conference”), IP Sorokin R.V., Astrakhan, pp. 261–266. (In Russ.)
Rosenberg, A. 1980, “Drawing on an old plate”, Zvezda, no. 275, p. 4. (In Russ.)
Savelev, N.S., Saveleva, A.G., Nikolaev, S.Yu. 2020, “Artifacts of the Modern Era from Pervomaisky-1 Site (Southern Trans-Urals): Typology, Chronology and Ethnocultural Affiliation of the Archaeological Monument Revisited”, Oriental Studies, vol. 13, no. 4, pp. 843–865. (In Russ.) DOI: https://doi.org/10.22162/2619-0990-2020-50-4-843-865
Saltykov, A.B. 1952, Russian ceramics: a guide to the definition of monuments of material culture of the XVIII – early XX century. Goskultprosvetizdat, Moscow, 272 p. (In Russ.)
Sametskaya, E.B. 2004, Soviet propaganda porcelain: a reference guide. Collector’s Books, Media Inc., Moscow, 480 p. (In Russ.)
Saukov, G.N., Mergeneva, K.N. 2020, “Faience tableware of Ural manufacturers of the XIX – early XX century from the excavation of the city estate (Kurgan, Kuibyshev str., 21): information possibilities of a material source”, Vserossijskaya nauchnaya konferenciya «Rol’ veshchestvennyh istochnikov v informacionnom obespechenii istoricheskoj nauki». Kurgan, 20–21 marta 2020 g. (“All-Russian scientific conference “The role of material sources in the information support of historical science”. Kurgan, March 20-21, 2020”), INION RAN, Moscow, pp. 273–290. (In Russ.)
Serebrennikov, N.N. 1924, “About the faience factory in the village of Sretensky, Perm county”, Permskij kraevedcheskij sbornik. Vyp. 1 (“The Perm collection of local lore. Iss. 1”), Society for the study of the Northern Territory at Perm University, Perm, pp. 92–96. (In Russ.)
Stolbov, V.I. 2021, “Ceramic tableware from the excavations of the Balandin estate in Yeniseisk (based on the material of the finds of 2016)”, Kul’tura russkih v arheologicheskih issledovaniyah: arheologiya Severa Rossii. V 2 t. T. 2 (“Culture of Russians in archaeological research: archeology of the North of Russia. In 2 vols. Vol. 2”), ANO “Institute of Archaeology of the North”, Omsk, Surgut, pp. 201–204. (In Russ.)
Tataurova, L.V., Tataurov, F.S. 2010, “The possibilities of “archaeological” porcelain as a source”, Kul’tura kak sistema v istoricheskom kontekste: Opyt Zapadno-Sibirskih arheologo-etnograficheskih soveshchanij. Materialy XV Mezhdunarodnoj Zapadno-Sibirskoj arheologo-etnograficheskoj konferencii (“Culture as a system in a historical context: The experience of West Siberian archaeological and ethnographic meetings. Proceedings of the XV International West Siberian Archaeological and Ethnographic Conference”), Agraf-Press, Tomsk, pp. 285–288. (In Russ.)
Tataurov, S.F., Tataurov, F.S. 2019, “Porcelain and Faience in the Cultural Layer of the Town of Tara”, Bylye Gody, no. 54 (4), pp. 1418–1428. (In Russ.) DOI: https://doi.org/10.13187/bg.2019.4.1418
Tataurov, F.S. 2023, “Chinese porcelain from Russian archeological sites of the Omsk Irtysh region of the 17th – 18th centuries in the archaeological and historical context of Western Siberia”, Theory and practice of archaeological research, vol. 35, no. 3, pp. 147–161. (In Russ.) DOI: https://doi.org/10.14258/tpai(2023)35(3).-10
Tikhomirova, M.N., Tikhomirov, K.N. 2020, “On the question of attribution of archaeological pottery from fine ceramics of the New age”, Trudy VI (XXII) Vserossijskogo arheologicheskogo s”ezda v Samare. Samara, 01–02 oktyabrya 2020 g. T. III (“Trudy VI (XXII) The All-Russian Archaeological Congress in Samara. Samara, October 01–02, 2020. Vol. III”), SGSPU, Samara, pp. 62–63. (In Russ.)
Index of works of domestic industry at the first Moscow exhibition in 1831. S. Selivanovsky Printing House, Moscow, 1831, 136 p. (In Russ.)
Index of the V Moscow exhibition of Russian manufactured works. 1865. Lazarevsky Printing House, Moscow, 1865, 200 p. (In Russ.)
Tsurenko, I.G., Nasonova, I.S., Nasonov, S.M. 2010, Russian faience and porcelain. The Empire of the Kuznetsovs and Konakovo. From a private collection. Among collectors, Moscow, 510 p. (In Russ.)
Cherny, N.V. 1970, Verbilok porcelain: from the history of Russian and Soviet porcelain. Fine Arts, Moscow, 296 p. (In Russ.)
Yanchenko, E.S. 2016, “Porcelain and faience products from the cultural layer of Kurgan on the example of the excavation of estates at the corner of Sovetskaya and Pichugina streets”, Arheologiya Srednego Pritobol’ya i sopredel’nyh territorij: Materialy mezhregional’nogo kruglogo stola, posvyashchennogo 50-letiyu Kurganskoj arheologicheskoj ekspedicii (“Archeology of the Middle Tributary and adjacent territories: Materials of the interregional round table dedicated to the 50th anniversary of the Kurgan archaeological expedition”), KGU, Kurgan, pp. 119–123. (In Russ.)
Сведения об авторе
Геннадий Николаевич Сауков, Курганский государственный университет, Российская Федерация, г. Курган. E-mail: saukow@mail.ru, ORCID: 0009-0001-6629-6663
Information About the Author
Gennady N. Saukov, Kurgan State University, Russian Federation, Kurgan. E-mail: saukow@mail.ru, ORCID: 0009-0001-6629-6663
Источник: Сауков Г.Н. К методике описания археологического фарфора и фаянса Нового и Новейшего времени // Уфимский археологический вестник. 2024. Т. 24. № 3. С. 479–494. DOI: https://doi.org/10.31833/uav/2024.24.3.030